ЕВГЕНИЙ ГУРОВ
Родился в г. Сухуми в 1951 году. После окончания МГУ им. М.В. Ломоносова работал в Волгограде, затем – в Абхазии, где в 1988 г. вышла его первая книжка стихов «Беслетка». Вот уже четверть века Е. Гуров живёт в Талдоме. Печатался в различных поэтических сборниках. Член Союза журналистов СССР, затем и России.
Из давнишнего
Москвичка
Твоим глазам не холодно?
Колени не продрогли
в тонюсеньких колготочках
при всём честном народе?
Куда летишь неспешно ты?
Кому звонишь уверенно,
всегда на вид успешная,
всегда на вид отменная?
О чём за гладью светлою
твои заботы зимние?
О ком на белом свете-то?
Каким жива ты Именем?
Чем не песенка?
На станции Савёловской
рассталися мы с Олечкой.
Та станция конечная,
тоска моя сердечная.
Но вот продлили радиус.
И я, конечно, радуюсь,
что вовсе не конечная,
тоска моя сердечная.
***
Весна и лето,
от страсти млея,
строили
глазки
многим
очень…
Сосредоточенны,
властны
ласки
твои,
осень.
***
Небо в звёздах,
мимоза в снегу.
Невозможного
не избегу.
Эскиз
С ловкостью ласки
ветер октябрьский
рвал перфорацию
желтых сердечек
с веток берёзовых,
в небе распластанных.
Снег укрывал их
голые плечи.
***
Любовь,
была ты ящером!..
Тебя увидел ящеркой,
пугливо миг тепла ловящей
на валуне Великого оледенения.
***
Моя осенняя дочурка,
смеясь, перебежала старый двор…
Вдруг увидал оставшиеся годы –
её шажки.
Строфа
Пришла строфа ко мне во сне.
Бог с ней!
Я на другой улягусь бок.
С ней бог.
Галатея
Из глины ли, из мрамора,
из времени-пространства
вела тебя рука моя –
куда теперь деваться?
Из гобелена старого,
где озеро не выцвело,
ты выплывала, стало быть,
ты стала быть единственной.
И разные пророчества,
и все, кто мной оставлен был,
лишь на тебе окончились –
ты это, значит, стало быть.
Ваял тебя без устали,
опасная затея…
Сказать теперь решусь ли,
что не того хотел я?
Марево
Т. Г.
В июльском воздухе
у входа в рощу
падеде стрекоз
было похоже
на дозаправку
бомбардировщиков…
Этот фантом в духе Дали
скрылся потом вдали
за краем
покатым
поля.
Треща и постреливая недовольно,
туда ж умчалась высоковольтка.
Стрекоз влюблённых разнять не в силах,
дразнила она полудённый тандем…
В тот день,
от делать нечего,
летали боттичеллиево
и мы с тобою парою.
Реально
было
марево.
В горах
От вовсе ненужного мщенья,
от новых последних обманов —
туда, где плывут по ущельям
тугие тампоны туманов…
Вверху, на зелёных полянах,
овеяны ветром и солнцем,
омыты глухими дождями,
белеют огромные кости…
объедки немыслимых оргий,
где Время — неистовый слепень,
где пляшут в восторге предсмертном
дубы на отвесных отрогах…
Свою же последнюю тайну
твоя отдала ли рука мне?..
Друг в друга в итоге исканий
врастают деревья и камни.
Кофе по-турецки
Глоток. На чёрном глянце
галактики вихрятся.
Глоток —
и нет галактик.
Такое
вот
занятье.
***
На закате, на закате
полетят за солнцем чайки.
Полетят за солнцем чайки.
В эти несколько минут
чёрным пеплом на закате
белотрепетные чайки,
чёрным пеплом на закате
в сине море упадут.
***
Я этот город.
У меня болят
суставы перекрёстков, жилы улиц.
Во мне кричат безмолвные дома
и ноют встреч невынутые пули.
Я этот город, я прилёг у волн
в ночи полуразогнутой подковой…
Прожекторов слепящий белый холод…
Высокое горенье маяков.
Эпилог
Короче паузы,
острее резонансы.
Немного жаль,
что мало так осталось…
Но жизнь, она
не красная цена ли
за чей-то изумительный сценарий
к картине «Мир — желание о нём»?
И пусть горит оно огнём!..
А вот и смерч — труба-дорога —
туда, где вроде полубога
я был…
Прохладно там и гулко.
Земная кончилась прогулка.
По буквам…
иду к вам…
